|
| Я прочту тебя полностью... |
 | Okami |
 | мысли |
|
| |
А пока все читали и оценивали конкурсные работы, Кактус без дале не сидел.
Глава 6.
***
В глаза словно горсть песка насыпали. Из-под воспалённых век лились слёзы.
Он ослеп?
Перевёртышу было стыдно звать на помощь. Он еле-еле добрался до опушки леса и спрятался между корней огромного старого дерева.
Когда братья были живы, кто-нибудь обязательно находил пропавшего младшенького.
Тирг почему-то был убеждён, что ему тринадцать лет, он сидит в заснеженной роще и совсем скоро Ушастик, третий по старшинству из братьев, найдёт его и унесёт домой к Карин. Волчонок верил, что когда проснётся рядом будет встревоженная Микаэль. Её мать отчитает своего подопечного, накормит жидкой постной кашей и не позволит выйти на улицу ещё три дня. И снова он вернётся в норму. Надо только дожидаться Ушастика и умываться снегом, чтобы хоть как-то облегчить боль…
Где-то в другой реальности высокий женский голос спросил.
- Давно это началось?
- Вчера он пошёл спать раньше обычного – уж больно бледным был, - отвечала Карин. - Под рассвет выбрался из-под полога и пошёл к лесу. Его видел один из наших, но окликать не стал. Когда нашли, сразу понесли к вам.
- Ясно. Что за Ушастик, которого он вечно поминает?
- Родич.
- Мы приглядим за ним, пока можете идти.
- Я не могу оставить его, - заупрямилась наставница.
- Ты будешь только мешать.
Снега вокруг Тирг больше не чувствовал. Он с трудом вдыхал влажный воздух. Юный вождь потянулся к лицу, но чужие руки одёрнули его, не дав прикоснуться к раздражённой коже.
- Надо перевязать его, - продолжил всё тот же высокий голос.
В ответ прозвучал более тонкий.
- Это не похоже на морской яд, да и слишком поздно проявляются признаки.
- У него всё лицо расчёсано. Надо, чтобы он в бреду не сделал ещё хуже. Руки бы тоже лучше привязать к чему-нибудь.
- Слушаюсь.
Тирг был слишком слаб, чтоб сопротивляться. Боль вперемешку с зудом вновь начали доходить до воспалённого мозга. Ему так хотелось вернуться в ту морозную зиму, когда он случайно отравился испарениями гнилушника, найденного в лесу. Ему хотелось, чтобы сон стал явью, а явь ужасным сумасшедшим ночным кошмаром, о котором не останется воспоминаний.
Аккуратные руки принялись за дело, стараясь не касаться расчёсанных ссадин.
- Стоит ли сообщить об этом жрице? – спросила младшая.
- Не сейчас. Имми не спала трое суток, я только уговорила её пойти отдохнуть.
- Она говорила, что потомок Зверя очень важен.
- Расскажем, как только жрица снова сможет приступить к работе, а пока и сами управимся.
***
Тирг проснулся поздно ночью. Волчонок ничего не видел из-за повязки, но был уверен, что вокруг и без того темно.
Головная боль прошла. Жжение в глазах тоже. Путы на руках ослабли, и он без больших усилий освободился и стянул повязку. В шатре было ещё пять перевёртышей. Кто-то тихо постанывал во сне.
Для юного вождя их спящие тела были видны также чётко, как при дневном свете.
Предметы в серой мгле резко выделялись гранями. В совокупности со слухом, разбивающим звуки ночи на десятки слоёв, и обострённым обонянием, улавливающим далекий запах отравленной морской воды, ощущение мира стало настолько полным, что еле-еле хватало сознания.
«Я сошёл с ума».
Он поднялся с лежака, забыв про бинты, свисающие с шеи и запястий, и вышел из палатки. В темном небе, почти растерявшем всю свою глубокую синеву ярко белели звёзды. Ночь спала вместе с перевёртышами, спрятав свой единственный глаз. Она не оставила даже краюхи желтого полумесяца, и тем не менее проходы лагеря просматривались далеко вперёд.
Внезапно вспомнив, Тирг ощупал своё лицо. Ни намёка на расчёсанные ссадины или раздражение. На прямом носу теперь образовалась горбинка - черта передавалась по мужской линии, беря начало чуть ли не от великого прародителя. У старших братьев носы «ломались» вместе с голосом в тринадцать-четырнадцать лет. Тирг ждал до пятнадцати, а потом просто скрыл своё разочарование.
И вот в восемнадцать лет такой «подарок».
Хоть и поздно, а всё ж созрел.
Очень сильно хотелось на себя посмотреть, но отражающие поверхности в лагере с самого начала были редкостью. В грязном месиве протоптанных за два месяца троп не нашлось ни одной приличной лужи.
В лесу выше по течению горной речки, из которой они брали воду, была естественная запруда. На памяти Тирга лишь она могла похвастаться гладкой поверхностью. Не долго думая, он направился в лес, снова никого не предупредив. Озорное любопытство подстёгивало.
Юный вождь попытался бежать, но усталость от бреда и лихорадки сразу напомнила о себе. Он быстро шёл по лагерю, задевая палатки и навесы, старательно обходя бодрствующих послушниц и перевертышей, придерживающихся ночного образа жизни. Кто-то из Диких котов окликнул его, но догонять и расспрашивать не стал.
Ночной воздух пьянил букетом запахов. Обычные вещи обрели новые не замеченные ранее детали. Красок, хоть и тусклых в ночной мгле, стало больше. Мир открывался в совершенно новом свете. И только теперь Тирг начала понимать, почему дети вступавшие в период роста, вели себя так будто теряли разум.
Внезапное сумасшествие придало сил и, наплевав на усталость, он понёсся по лесу наслаждаясь целым скопом ощущений. В сердце не осталось места боли по утраченному. Полная чаша сладкого буйства накрыла его с головой…
Тирг вылез из воды на травянистый берег, когда начало светать.
Несмотря на изменившееся зрение он не смог рассмотреть себя в неверной глади воды. Волчонок оставил попытки угадать, что с ним стало.
Под утро он снова почувствовал себя плохо, но на сей раз проблема была не в глазах.
«Да что же это такое!?» - он насилу заставил себя одеться.
Штаны и рубашка, данные ему ещё в храме казались колючими и грубыми. Там, где ткань не намокла и не прилипла к телу, она противно скрипела по вздыбившемуся на холоде пуху кожных волос. Было неприятно и вместе с тем так познавательно. Местами вода стекала, даря новые ощущения, не всегда приятные, но не менее удивительные.
Солнце поднималось над лесом. Просыпался лагерь, порождая звуки и запахи. Поселение казалось гораздо ближе, чем раньше. Обратно Тирг не бежал. Он медленно ступал слишком чувствительными голыми ступнями по ковру прошлогодних листьев, отмахивался от мелких насекомых, привлечённых тёплой сыростью одежды, и при этом старался остаться незамеченным.
***
С только-только открытой чувствительностью оплеухи Карин переходили на совершенно новый уровень. Женщина не стеснялась сородичей: она имела полное право ещё два года без зазрения совести мутузить своего ученика, когда требовалось вне зависимости от его статуса.
Тирг чувствовал, как за считанные мгновения затягиваются ссадины и рассасываются воспаления, обещавшие в другой ситуации стать синяками и гематомами.
Выпавшая на его долю взбучка тоже стала неким способом познать своё обновленное тело. Ощущения стали гораздо… ярче.
Зная, на что способна наставница в бою, волчонку впору было воспринимать получаемые тумаки как любовное потрёпывание щёк.
На лице женщины не дрогнул не один мускул. Действую почти как робот она вымеряла ему последнюю оплеуху и замерла. Карин уже поняла, что с учеником произошло то, чего они перестали ждать ещё два года назад. Причём процесс, который должен был растянуться на долгие месяцы, завершился чуть больше чем за сутки.
Исчезли голубые щенячьи глазки. Вместо этого на неё смотрели янтарно-жёлтые волчьи.
Такие же как у старого вождя.
Черты прекрасной матери – будь благословенны она и её чрево - подарившей жизнь пятнадцатому отпрыску на последнем вздохе, будто размылись.
Тирг стал похож на отца.
Ленмала наконец показала себя.
В конце взбучки она всегда говорила ученику одни и те же слова
- Не смей так больше поступать.
- Прости.
- За тебя волновалась не только я. Всё племя.
Вождь огляделся. Сородичи окружили их плотным кольцом, не желая пускать проблемы на всеобщее обозрение. Детей держали поближе к центру, чтобы те уясняли, что даже предводитель племени может быть порицаем своим старшим.
Народ разбирал последнего потомка Зверя взглядами. Произошедшее изменение не имело прецедентов.
Среди волков бывало так, что встречались «поздняки». Важный в становлении организма процесс заставал их незадолго до совершеннолетия или даже позже, обращаясь истинной мукой. Бывало и такое, что опоздавшие умирали или сходили с ума, проведя в постели несколько месяцев, но так и не приобретя признаков зрелости.
Произошедшее с Тиргом можно было назвать самым настоящим чудом.
Тишина затянулась. Груз ответственности и вины давил на сердце молодого волка.
- Слава Создателю, всё обошлось! – вмешался Гаром, загребая мальчишку мощной пятернёй.
Старик тем самым дал понять, что бичевание провинившегося окончено. Детей распустили, но некоторые всё равно остались ближе к центру. Взрослые начали расходиться по своим делам.
Гаром был последним оставшемся родичем молодого вождя – сводным братом его деда. Он был единственным, кто мог поздравлять парня, чем и занялся. Старик от души потрепал ему волосы и помял рёбра в сильных объятьях.
- Эх, видел бы тебя сейчас отец и братья! Видела бы тебя твоя мать!
Воспоминания о погибших почему-то не отдались в душе горькой болью как раньше. Их больше не было рядом и никогда не будет - этот факт стал таким же ясным, как и тот, что Солнце завтра снова взойдёт.
«Что поменялось в мире за одну ночь? – он наконец улыбался Гарому и Карин, не принуждая себя. – Ничего. Вчера был такой же день, как и сегодня».
Ему наконец стало спокойно, и метания последних двух месяцев показались глупым ребячеством. Злость Карин, выражающаяся в тычках и множестве разных заданий, призванных скорее вымотать его, чем привести к чему-то дельному, была теперь понятна: наставница не могла забраться к нему в голову и исправить мысли, а слов Тирг просто не слышал.
- Учитель, - обратился он к собравшейся уйти женщине.
- Что ещё?
- Хочу сказать спасибо за заботу. Я не смог оценить по достоинству ранее всё то, что ты делала и делаешь.
- Твой отец избрал меня тебе в проводники по жизни. Скажешь спасибо, когда соберёшься пойти дальше самостоятельно.
- Хорошо, - кивнул вождь. – Мне нужно отлучиться. Я сбежал из-под присмотра послушниц и верно должен найти их и успокоить. И ещё мне нужно увидеться с Иммиладрис. Я наконец понял, как сильно ранил её своим безразличием.
Гаром и Карин как-то странно переглянулись: раньше из мальчишки клещами было не вытянуть, что его беспокоит и что он собирается делать.
Тирг сам тогда не знал, но теперь любая ошибка казалась или поправимой или слишком малой, чтобы быть достойной внимания. Хотелось действовать, двигаться к определённой цели.
- Тебе нужна помощь? – спросил старик.
- Нет, но меня не будет возможно до самого вечера или даже ночью.
С рассвета прошло меньше двух часов.
- Хорошо, - отпустила его Карин. – Иди. Мы и без тебя управимся.
По дороге Тирг столкнулся с Микаэль. Девушка проводила его долгим задумчивым взглядом.
***
Найти Иммиладрис оказалось просто. Посвежевшая после длительного отдыха жрица занималась повседневными делами наравне с младшими и старшими послушницами и послушниками.
Перевязка, готовка, разбор получаемых сведений. Поток перевёртышей, потерявших родичей в общей суматохе бегства, поиссяк в последнее время, но всё ж находились те, кто захаживал каждый день.
Дети Храма заботливо заносили всю полученную информацию в свои памии, а после передавали её храмовнице, пытающейся дополнить образованное древо данных.
Учёт и поддержание численности перевёртышей оставался главной задачей, возложенной Создателем на своих служителей. То, к чему они пришли, удручало: несколько родов были полностью уничтожены, у других остались представители только мужчин или женщин, у третьих - лишь бесплодные потомки. Были, конечно, и такие, кто радовал своей численностью – те же зайцы к примеру. Но у многих уже проявились первые признаки косвенного влияния яда – кто-то почти оглох, потерял зрение или обоняние, у некоторых исчезла способность усваивать обычную еду, контактировать с какими-то материалами. Явление аллергии начинало приобретать массовый характер среди самых плодовитых устойчивых племён.
Века селекционной работы пошли прахом и всё из-за одного бедствия.
Больше всего нервировало то, что центральная ветка схемы, так прекрасно расширившаяся, за счёт серии удачных браков и полюбовных связей, теперь сжималась в одну точку.
Надо было срочно действовать, пока с непутёвым потомком первого служителя Создателя не случилось что-нибудь роковое, что снизило бы до ноля его ценность, как носителя ленмалы.
От тяжких дум по поводу будущего народа Иммиладрис отвлекло оживление среди послушниц, собравшихся с южной стороны центральной «площади».
- Зверь! – шептали они. – Вылитый Зверь!
Девушки окружили гостя, не давая главной жрице толком его рассмотреть.
Отложив памию, она встала и пошла разбираться, что же привело в смятение и заставило отвлечься от работы два десятка девушек.
В хранилищах пяти храмов, возведённых дочерями Проматери, имелись разнообразные уникальные данные об общих предках. Там же были изображения личностей, увековечивших свои имена в легендах.
С тех пор, как Иммиладрис объявили, что она станет верховной жрицей и поведёт будущее своего народа, юная ещё тогда девочка пристрастилась к рассказам о Звере и всему прочему, что было с ним связанно. Во время буйной молодости и расцвета всё выродилось в некую одержимость идеей, что она станет матерью его потомков.
Со временем страсть угасла. Жрица выросла – годы наставлений и тяжкого труда сделали своё дело, превратив Иммиладрис в расчетливого аналитика, способного в случае крайней необходимости поступать вопреки морали и устоявшимся обычаям.
Но из памяти уже было не стереть тех золотых упрямых глаз, густых бровей, делающих взгляд будто строже, почти прямого носа с еле угадывающейся горбинкой, выпирающих скул, которыми Зверя наградил хозяин, дав телесное человекоподобное воплощение.
Было время, когда, закрыв глаза, девушка видела его также чётко, как если бы он стоял прямо перед ней.
Вот он и стоял теперь прямо перед ней в расступающейся толпе. С веселой улыбкой. Намного ниже, чем она представляла.
- Приветствую тебя, служительница Создателя, - начал гость знакомым голосом.
Иммиладрис стоило больших усилий изобразить, что её внезапная остановка на полпути была обдумана заранее.
- И я тебя, вождь Волков, - обратиться по имени или ещё как-нибудь съязвить язык не поворачивался, хоть последнюю пару недель они и были «не в ладах». – С чем пожаловал?
- Я пришёл добиваться прощения, Иммиладрис.
Прямота удивляла и настораживала.
В голове не укладывалось: что с ним могло произойти?
Казалось, ответ был очевиден - у парня наступил момент «перевёртывания».
Главная проблема была в том, что у Тирга он с самого детства не планировался.
Храмовницы тщательно подбирали пары, сводили их, стараясь предусмотреть возникновение любых сочетаний генов и ленмалы, становящихся уникальными и неповторимыми за счёт последней. Даже у близнецов, обладающих изначально идентичными наборами того и другого.
С тех самых пор, как волчонок попал к ней в руки, жрица специально изучила всё планирование потомков его отца и матери. Мальчишку ещё с рождения занесли в категорию «законсервированных». Тот факт, что в период взросления он мало поменялся, сохранив черты матери, говорил о верности сделанных выводов, но…
И с другим фактом спорить было нельзя. Он представал перед ней очевиднее некуда.
- Ты вроде говорила о коленях? – он оглянулся в поисках пяточка земли посуше. Хмыкнув каким-то своим мыслям, Тирг одернул штаны и даже согнул ноги, готовясь опуститься в грязь.
- Стой, - опомнилась жрица. – Я готова принять твои извинения, - ответила она на его недоумение. – Только в другой обстановке.
Вождь выпрямился.
- Хорошо. Где мне это сделать?
***
- Почему я узнаю обо всём от него, а не от вас? – Иммиладрис меряла шатёр шагами.
На коленях перед ней стоял Тирг в компании двух послушниц – обладательниц высокого и тонкого голосов. Старшая уже проводила свою юность, а младшей было от силы лет тринадцать. Обе виновато опустили головы, не пытаясь себя хоть как-то оправдывать.
- Ладно Микки, но от тебя Гринмиль, я такого не ожидала, - укорила жрица старшую.
- Да, - признала женщина, - это целиком и полностью моя ошибка.
- А ты? - храмовница обратила свой гнев на покорного вождя. – Как ты мог уйти, никого не предупредив?
- Я прошу прощения у дочерей Храма за свой поступок.
- Создатель тебя забери, кругом ты виноватый! – она остановилась и сложила руки на груди. В жесте отразилось что-то повелительное и неумолимое. Иммиладрис была зла не сколько на других, сколько на себя: совсем расслабилась и пропустила такое важное событие.
- Чем ты только думал? Твоё племя могло остаться без вождя, а перевёртыши без последнего прямого потомка Прародителя!
- Наставник уже преподал мне урок, так что о моих сородичах можешь не волноваться.
- Я сама решу о чём мне волноваться, а о чём - нет, - злость на себя немного поутихла сменившись простой досадой. Храмовница обратилась к провинившимся послушницам. – Пока у вас хватает забот, поэтому наказание я оглашу, когда вернёмся в Храм. Идите.
Девочка подскочила, только когда встала старшая. У выхода Микки с тревогой обернулась на оставшегося вымаливать прощение волка, но была силком выведена из шатра старшей.
- Что она с ним сделает? – спросил тоненький голосок.
- Не твоё дело, - ответила Гринмиль.
***
Склонив голову Тирг наблюдал за Иммиладрис. Женщина вытащила из-за пояса свою старую памию и завозилась, манипулируя данными. На прозрачном куске полимера блуждали символы и буквы, становясь то меньше, то больше.
Имена, названия родов по Прародителю, разноцветные пометки и подписи. Помянув Создателя, Иммиладрис парой прикосновений масштабировала картинку, вернув её к изначальной древовидной схеме, отцентровав, увеличила и принялась задумчиво изучать.
Тирг, казалось, её больше не интересовал, но перевёртыш понимал, что это скорее видимость, чем правда.
Жрица перебирала записи долго, что-то подсчитывала, анализировала, пользуя универсальную в таких делах технику.
- Этого просто не могло случиться, - шёпотом заключила она.
Иммиладрис переключилась на молодого вождя.
- Вставай и раздевайся.
Такого поворота Тирг не ожидал.
- Зачем?
- Я должна тебя осмотреть: произошло нечто из ряда вон выходящее, и чем быстрее мы доберёмся до сути, тем будет лучше для всех.
На поверхности полимера появилась ложно-объёмная диаграмма параметров.
«ыниратаК и анурЯ ныс - гирТ», - прочитал про себя волк. Запись невольно взволновала его, а вид сложной схемы, наследующей от двух других и не имеющей потомков, наводил на незаданный ранее вопрос: что с ним делали, пока он был без сознания в Храме?
- Ну? – поторопила его женщина.
- Полностью?
- Подштанники можешь оставить, коль стыдно.
Он выполнил её приказ. Иммиладрис действительно осмотрела и ощупала его всего от макушки до пяток.
Первый её вопрос был связан со слухом: деформация ушей без внимательного наблюдения была не так очевидна, однако в первую очередь сигналила о внутренних изменениях. Тирг рассказал о произошедшем с ним случае, когда мир начал разбиваться какофонией и петь разноголосьем. Несмотря на очевидную странность, он не стал ни с кем делиться, боясь, что лишние слова приведут к повышенному вниманию и лишним тревогам со стороны соплеменников.
Не дослушав рассказ Иммиладрис не сдержалась и влепила ему затрещину, которая могла по силе поспорить с тумаками наставницы.
- Значит это началось почти месяц назад, а ты так никому и не рассказал?
- Но кроме слуха и ушей ничего больше не поменялось. Тогда я посчитал, что не стоит обременять кого-то лишними заботами, и постарался привыкнуть к ново… - он словил ещё одну оплеуху. – Это больно, между прочим, - заметил вождь.
- Ты в курсе, что у тебя позвонков на два стало больше? – она с силой продавливала ему поясницу, не гнушаясь исследовать и пониже.
- Нет, но спина сильно болела с неделю назад, а перед этим я целый день таскал хворост и поленья для костра.
- Как ты вообще ходить смог?
Тирг не ответил. Парень сильно покраснел – прикосновения женщины, казалось, оставляли горячие следы по всему телу. На его памяти только Микаэль могла также бесцеремонно и без смущения дотрагиваться до его спины и груди, вкладывая в движения далеко на материнскую ласку.
- Что-нибудь ещё необычное? Всё, что угодно.
- Сны.
- Сны?
- Карин сказала, что громко говорю во сне, но я совсем ничего не помню.
Иммиладрис внимательно изучала рисунок линий его правой ладони. Тирг даже не мог представить, что на лице жрицы могут отразиться такие эмоции. Неуверенной растерянной девчонкой она выхватила памию и вновь принялась искать. Забыв о биометрике вождя, она вернулась к корню дерева, хранящему собранные сведения о Прародителе.
- Такого просто не может быть…
- Разве это не позднее дозревание? – недоумевал волк.
Реальность, на которую столь остро реагировала жрица, начала откровенно пугать.
- Если бы обошлось простым дозреванием, ты бы валялся плашмя полгода и издох, не пройдя и половины, - служительница Создателя злилась из-за необходимости объяснять прописные для неё истины, – а это… это…
«Чудо…» - мелькнула мысль в её голове.
Но Иммиладрис прекрасно знала, что чудес на свете не бывает.
Глава 7.
***
Праздники подбирались тихо и незаметно.
Взволнованный прибавкой к местному населению, мальчишка начал подготовку, только когда старая жрица напомнила ему.
Кота возился с тушей зука ещё три дня, пообещав наделать припасов для Клыка.
Старший перевёртыш, казалось, ничего не помнил о явлении Иммиладрис. Древняя тоже не обсуждала случившееся, и всё вернулось в норму.
Рефок предложила выделать шкуру и в первый раз взяла на себя роль учителя.
Кота стирал пальцы в кровь, загоревшись идей в этом году украсить алтарь чем-то новым.
Волк ходил за ними хвостиком, хотя честно делал вид, что оказывается рядом абсолютно случайно. Что-то в его отношении поменялось: Клык будто стал скромнее, менее надменным.
- Давай просто ему предложим, - не отставала Рефок от послушника.
Этап стеснительных фраз и краснеющих лиц Кота, наконец, завершил и теперь держался рядом с ней более свободно. Он с удовольствием слушал её рассказы о жизни в племени, улыбался шуткам, даже если был их основным объектом. Живая подвижная девушка рядом больше не казалась чем-то святым, и стала ближе.
- Да с чего ты взяла, что он согласиться? Сама не видишь – он почти пришёл в норму, с одеждой разобрался и припасами тоже. Ему нет смысла оставаться здесь дольше.
- Невозможно угадать, о чём он думает. И уверена ему жутко одиноко и хочется остаться подольше – он не может в этом признаться.
Кота тоже подозревал о чём-то подобном.
Разговор происходил под рейками, куда они вывесили сушиться результат общей работы. Клыка поблизости не было.
«Но это вовсе не мешает ему слышать ваш разговор», - напомнила Иммиладрис.
Ей идея предложить пустынному перевёртышу остаться до конца праздников нравилась.
- Ну хорошо-хорошо, - ответил он обеим служительницам храма. – Но почему именно я должен ему говорить?
- Кота, не глупи: ты – единственный, кто обладает здесь реальной властью.
- Что?
Послушник никогда не рассматривал свою позицию с такой стороны.
- Я каждый день общаюсь с жрицей и могу точно сказать, что присутствие Клыка её нисколько не устраивает.
- И что с того?
Вздохнув, Рефок картинно закатила глаза. И один и другой отказывались признавать, что между ними за столь короткий срок образовались хрупкие доверительные отношения. Для Коты всё выглядело как простое общение, чуть комфортней, чем с послушницей. Со стороны же парни выглядели как старые друзья, которые прекрасно понимали друг друга, но разъяснить лисица была не в силах.
- Когда жрица сказала ему уйти, он только посмеялся. Когда приказал ты, он повиновался, хоть и не ушёл далеко. Клык прислушается к тебе Кота.
А ещё ученица совсем не хотела обсуждать тонкости своего деликатного положения: она просто не имела права своего спасителя о чём-то просить. С того вечера, когда она произнесла роковые слова, и до момента расплаты Рефок могла только выполнять просьбы Клыка и всячески помогать ему.
«Если хочешь, я могу…»
- Ну уж нет, - засопротивлялся мальчишка. Опомнившись, он обратился к своей реальной собеседнице. – Я попытаюсь.
***
Открывая глаза посреди ночи Клык уже не удивлялся видеть в мужском доме светящийся силуэт женщины.
Она сидела рядом со спящим Котой и наблюдала то за ним, то за проснувшимся соседом.
Иммиладрис не стеснялась обнаруживать своё присутствие. С тех пор, как потомок Зверя запел старую песню-предсказание, она больше не сомневалась.
Волк был тем, кого она ждала последнюю тысячу лет.
Женщину больше ничего не держало в храме, и Древняя готова была ускользнуть вслед за Клыком в любой момент, но вот малыш такой вариант даже предположить пока не мог - не то, что согласиться на него.
- И сегодня пришла… - констатировал пустынный житель.
- Чщщщщ, - подала древняя жрица слабый голос больше похожий на родной шелест песка. – Разбудишь, а мне ещё много чего ему надо показать.
Клык умолк и перебрался поближе.
Кота часто плакал и скулил во сне, что сильно мешало гостю спать. Волк не жаловался и тихо радовался, когда мальчишка поднимался с рассветом, оставляя в утренние часы мужской дом в полном распоряжении старшего.
С приходом Иммиладрис шума стало ещё больше, но перевёртышу теперь было интересно наблюдать за происходящим.
В свете, испускаемым жрицей, внешний вид Коты менялся: ломанные острые мальчишеские черты округлялись, становились более плавными. Она держала голову мальчика в своих бесплотных руках, запуская сложные процессы восстановления памяти.
Кота не любил, когда его называли «Котей», ничего не помнил о своей жизни до Храма и при этом страстно желал быть нужным хоть кому-то.
Сложный клубок эмоций и воспоминаний требовалось распутать, чтобы исправить нарушения личностного восприятия самого себя. До сих пор все её попытки не давали результата, но новые сожители влияли на послушника гораздо больше, чем тот подозревал.
Особенно Клык, который каждую ночь засыпал с ним рядом.
Присутствие сына Пустынных волков ей только помогало.
Сколько времени они так провели? Ночь была всё также темна, когда Древняя взяла передышку, оставив Коту в покое ещё на сутки.
Волк будто задремал, убаюканный мягким светом и теплом, призраком приятного аромата, но как только исчезло первое и второе, пришёл в себя.
***
Жрица медленно растворялась в темноте.
Заметив его внимательный взгляд женщина легко поднялась и вышла на улицу. Повинуясь внезапному желанию, волк последовал за ней. Ночь, окрашенная бледными красками, впустила его, ободрив холодом.
- Что стало с твоим племенем, Клык? – она устроилась на веранде, спустив ноги на землю.
Первым же вопросом древняя жрица выбила перевёртыша из колеи.
- Так ли это важно? – парень сел рядом, уставившись на женский дом, где мирно посапывала его должница.
- Мне кажется, что никого из них не осталось.
Пришелец молчал.
- Есть почти забытая легенда о том, что когда-то род Зверя едва ли не прервался. Не осталось его прямых потомков по мужской линии, а женские испокон веков наследовали ленмалу матери. И тогда Создатель сотворил чудо, вернув Зверя в мир, дабы он и его сыновья продолжали вести племя до возвращения Хозяина.
Её слова бросали Клыка в трепет. Она знала о чём думает пустынный волк. Ведала о цели его путешествия.
- По-твоему отыскать могилу Праотца будет достаточно, чтобы вернуть род Зверя?
- Я… - за считанные минуты уверенный в себе волк обернулся кротким щенком.
Иммиладрис видела его насквозь.
- Я не знаю, что можно ещё сделать … У меня нет детей. В нашем племени не нашлось ни одной женщины, которая подошла бы мне, - объяснил он.
- Странно то, что до тебя вожди находили себе пару. Перевёртыши совсем забыли учение Создателя.
- У нас помнят старые заветы, - оправдывался Клык.
- Помнили, - поправила она. – И это не меняет факт, что ты – последний, и чтишь себя ни на что негодным.
У волка больше не осталось слов. Жрица обнажила самую суть его страхов.
- Чего ты добиваешься, говоря такое?
- Добиваюсь? - удивился призрак. – Я лишь хочу помочь, - Древняя сочла его молчание за предложение продолжить. – Забери его с собой. Возьми под свою опеку и уведи отсюда. И тогда твоё паломничество принесёт плоды, гораздо большие, чем ты рассчитываешь.
Женщина подалась вперёд и прикоснулась к его щеке. Уши перевёртыша стали торчком, а потом медленно опустились. За пару мгновений телесного контакта она окончательно раскрыла тайники его сознания и нашла в них необходимое.
- Ты видел сны… также как он…
- Сны?
- Неважно. Всё равно их не помнишь.
Из глубин сознания шли тёплые волны спокойной уверенности. Сомнения по поводу выбранного пути исчезли. Стоило только покинуть привычный мир блуждающих дюн и скальных убежищ, как на каждом шагу начали встречаться чудеса, и призрак рядом служил тому доказательством.
- Ты заберёшь его с собой после праздников, даже если придётся уволочь силой…
- Хорошо, - согласился перевёртыш. – Я заставлю его уйти со мной во что бы то ни стало.
- А я постараюсь, чтобы Котя согласился следовать за тобой без лишних споров.
***
Кота поставил отремонтированные ботинки на веранде мужского дома, рядом с ними положил вычищенный облегчённый сьют. Хоть вещи значительно потеряли в функциональности, носить в горных лесах их стало намного удобней. По крайней мере мальчишка надеялся - оценивать предстояло хозяину.
Клык просыпался поздно, не обременяя своим присутствием утреннею трапезу и ритуалы обновления - уборку грубо говоря.
Рефок наоборот старалась встать как можно раньше, пусть и не всегда получалось. Послушник каждый день готовил для неё что-нибудь новое, выдавая информацию равными блоками.
Сегодня мальчик нашел в кладовке старую памию – инструмент, которым пользовались древние служители Храма в пору самого расцвета. Вещица была занятная, и при желании мальчик даже мог научиться с ней обращаться. Каждый раз, когда послушник вспоминал о ней, Иммиладрис предлагала поупражняться, обещала, что очень просто научит его разбираться в отображаемой информации, но Кота не видел в умении никакой пользы. Ему было неприятно держать инструмент в руках.
Раньше по крайней мере. Сейчас прямоугольная панель ложилась в руки как родная.
Мальчик провёл по длинной стороне помеченной золотистой полосой, и экран собрал из солнечных бликов какую-то схему. Последнюю перед тем как предыдущий владелец отключил памию.
- Что это у тебя? – над пристроившимся у алтаря пареньком нависла мокрая рыжая шевелюра.
Рефок тщательно следовала старому уставу служителей Создателя, подразумевавшему утренние и вечерние омовения.
- Памия, - Кота оторвался от картинок, рассказывающих об устройстве Храма. – Такими раньше пользовались все служители Создателя.
- О, так в храмах ещё и технику используют? А я думала, что ничего кроме освещения здесь нет.
- На самом деле в кладовой очень много всяких разных инструментов, но в повседневном обиходе они не используются, - мальчик протянул ей памию. – Хочешь попробовать?
- Конечно, - она выхватила устройство у него из рук. – Надо же такая лёгкая, а на вид как стекло!
- Это градационный полимер с вкраплениями силицинизированных кристаллов. Стекло впаяно в экран тонким слоем для использования фотоэффекта.
Растерянное выражения лица Рефок подсказало Коте, что говорит он что-то странное. Казалось, слова принадлежали вовсе не ему, но и вмешательства Иммиладрис он совсем не чувствовал.
- Или как-то так. Я прочитал на ларце, где она хранилась, - соврал мальчик.
Девушка облегчённо вздохнула.
- Я целое мгновение почила тебя гением, а себя бесполезной дурой. Не делай так больше.
- Хорошо, - улыбнулся послушник.
Лисица вертела памию и так и этак, но изображение будто проследовало её, не желая переворачиваться или деформироваться перед глазами владельца.
- И для чего она используется?
- В прошлом служители собирали всю возможную информацию и дополняли храмовое хранилище – таков был последний приказ Создателя. Любые изменение или новые явления заносились туда. Они даже родословные вели от самого Праотца.
Глаза Рефок сияли тем ярче, чем больше Кота рассказывал. Воодушевившись, мальчик поведал ей о селекционной программе, оборвавшейся тысячелетие назад. О том, что раньше их народ заселял огромные просторы плодородных равнин, воевал с далекой Империей, а после пал вследствие ужасной катастрофы и вынужден был бежать в обитель Создателя.
- Раньше перевёртыши были гораздо выше и сильнее, - заметил он. – Но самые лучшие полегли там, а кровь оставшихся растворилась.
- Как так?
- Баланс был нарушен. Это очень сложный процесс и объяснение затянется до вечера.
Послушница надолго задумалась.
- Слушай, а если раньше мы были гораздо сильней, ну как Клык, к примеру…
- Клык по силе уступает Древним. Одна туша зука - и он выдыхается.
- Сейчас я бы мог притащить четыре, но рук не хватит, - заметил подошедший перевёртыш.
Он надел сьют и сапоги. Одежда больше не висела на нём как на скелете, а плотно облегала натренированное тело. В руках волк держал перчатки и маску-шлем, о которых совсем забыл со времени первого купания. Накидка по словам послушника восстановлению не подлежала.
- Серьёзно? – удивилась девушка.
- Могу запрыгнуть на крышу мужского дома прямо отсюда, - предложил парень.
- Пожалуйста, не надо, - Коте не нравилась перспектива починки крыши из-за чей-то чрезмерной прыти. – У нас урок, а ты вмешиваешься.
- Мне просто стало сильно интересно, поэтому захотел послушать. Ты говорил, что равнины с тех пор необитаемы?
- Никто не мог выжить в отравленных землях, поэтому народ поселился в горах, перемешавшись со служителями Создателя.
- Знаешь, Кота, - с улыбкой заметила послушница. – Ты рассказываешь так, будто сам там был.
Мальчик поменялся в лице, осознав простой факт, что он общался с памией от силы полчаса и не мог подчерпнуть из неё столько информации.
- Я… пожалуй, на сегодня хватит… - он поднялся с насиженного под алтарём места. – У меня много дел: надо начать украшать...
- Я помогу тебе, - подорвалась Рефок.
- Я тоже
То, что Клык в первый раз предложил свою помощь не смущало так, как реакция Коты на похвалу послушницы.
- Не надо… я сам…
- Покажи куда мне положить памию? – ухватилась за последнюю ниточку разговора лисица.
- Оставь себе.
Он почти бегом отправился в сторону дома жрицы, за которым находилась купальня. Кладовая была в совершенно другой стороне. Но ни Рефок ни Клык не стали его окликать.
- Я что-то не то сказала? – озадачилась лисица.
***
Картина была странной: Клык с метёлкой никак не сочетался на общем фоне храмовой площади.
Кота не удержал в руках короб вечными фонариками. И слава Создателю, что они были такими же древними, как и другая техника, а значит сделанными из схожего с памией материала. Ничего не разбилось, только рассыпалось.
Мальчишка долго разговаривал с Иммиладрис, спрятавшись от чужих глаз. Жрица играла в дурочку, делая вида, что сама не понимает, что происходит. Она предположила, что Кота на самом деле знает и понимает всё, что с ним творится, просто признавать этого не хочет.
Послушник был изрядно сбит с толку, а тут ещё и Клык, нежданно нагадано возжелавший поучаствовать в общем деле.
Один из фонариков докатился до самых ног гостя. Перевёртыш приставил метлу к стене кладовки и принялся собирать раскатывающиеся в разные стороны сиреневые шарики.
- Ты долго, - заметил пустынный волк.
- Не мог найти их в доме жрицы. Совсем забыл, куда положил в прошлом году, - мальчик растерянно принял десяток «светлячков» из рук неожиданного помощника.
Разобравшись со сбором рассыпанного Клык снова взял в руки метлу.
- Ты же говорил, что дело бесполезное, - напомнил послушник.
- Я немного пересмотрел свои принципы, - объяснил гость.
Мальчик прошёл к алтарю, который ещё вчера вечером застелили выделанной шкурой животного.
Кота разложил вечные фонарики, венчая ими неровности. Сиреневый свет рассеивался в лучах дневного светила.
Умениям Клыка было далеко до проворства послушника, привыкшего держать в руках метлу. Волк выдерживал ритм, наслаждаясь песочным шелестом, и потихоньку двигался к выходу.
- Знаешь, - начал Кота, когда помощник поравнялся с алтарём. – Сюда на праздники приходит очень много народа.
- Я верю, - Клык остановился и выжидательно посмотрел на собеседника.
- Если ты собираешься искать что-то или идёшь в определённое место, кто-нибудь может подсказать или посоветовать что-нибудь.
- Наверное.
- В общем, - мальчишка совсем сжался под его пристальным взглядом. – Если захочешь остаться на праздники, то никто против не будет. Даже жрица… наверное…
Клык перекинул метлу из одной руки в другую, будто что-то обдумывая.
- Я мог бы остаться, но при одном условии, - он подошёл поближе к алтарю и остановился прямо перед Котой.
- К-каком?
- После праздников ты, - он ткнул мальчишку пальцем в грудь, - пойдёшь со мной.
Жест был одновременно грубым и почти родственным.
Коту захлестнуло волной непонятно откуда налетевшего ветра и понесло через леса и горные цепи к морю, оттуда в неизвестном направлении по огромным городам-колоннам, подземным селеньям и летающим островам. Сотни, тысячи лиц мелькали перед глазами…
- Забери меня с собой, - молил голос, казавшийся одновременно собственным и чужим. – Уведи меня отсюда...
***
Клык подумал, что хитрить и подстраивать ситуацию так, чтобы мальчик сам попросился с ним пойти – просто бессмысленно. Можно было убить старую жрицу, но если бы правду раскрыли, волк бы точно потерял важного попутчика.
Поэтому, как только Кота затеял в меру удобный разговор, пришелец пошёл в лоб. Исходя из того, что он успел узнать о мальчике, тому достаточно было просто понять, что он где-то для чего-то нужен, и послушник мчался помогать.
Однако повёл себя Котя до ужаса странно.
Стоило только прикоснуться - мальчик сильно побледнел и закачался. Видимо, дали о себе знать усилия, приложенные Древней.
По правде сказать, Клык струхнул не на шутку. Черты служителя Храма на пару мгновений смягчились так, будто его снова освещало сияние жрицы. Ещё несколько секунд и всё вернулось в норму, только по лицу мальчика катились крупные слёзы, а в воздухе витали призрачные незнакомые запахи.
- Эй, - Клык потрепал его за плечо. – С тобой всё в порядке? Кота! Котя! Ты меня слышишь?
- Слышу-слышу, - он резко вытер лицо коротким просторным рукавом своего серого одеяния. – Не называй меня так, понял? – на памяти пустынного волка ещё не было ни разу, чтобы Кота настолько сильно разозлился.
Мальчик вырвался из руки и подобрал пустой короб.
- Не пойду я никуда отсюда. А ты, коли восстановился, так проваливай на все четыре стороны!
Он быстрым шагом направился к кладовой, откуда выбиралась измазавшаяся в пыли Рефок.
Девушка надеялась найти что-нибудь полезное в грудах хлама, но большинство странных предметов никак не реагировали на её манипуляции.
Стоит ли говорить, как она удивилась, когда обычно милый добрый мальчик смерил её гневным взглядом.
- Я что-то пропустила? – спросила она у Клыка.
Перевёртыш ничего не ответил. В душе стыла тревога.
Глава 8.
***
Слухи разлетались быстро. К утру следующего дня весь лагерь гудел о возвращении Зверя.
Виноваты в основном были самые молодые служители Храма, обладающие малой информацией и огромной фантазией.
Иммиладрис решила до поры до времени не объявлять о пришествии Прародителя официально. Она оттягивала момент, когда ей придётся заявить обо всем в слух, держа других вождей в напряженном неведении.
Аналитический ум сделал свои выводы: как только жрица официально подтвердит правдивость сплетен, перевёртыши воодушевляться слишком сильно. Дойдёт до того, что племена предложат – всё равно, что потребую – волку возглавить их, соберут последние силы и отправятся воевать дальше.
Подобного исхода женщина допустить не могла.
Тирга не стали прятать от чужих глаз.
Высшая созвала круг старших его племени, на который помимо других пришли и Карин и Гаром. Иммиладрис попросила обращаться с вождём, как и ранее.
У родича и наставницы получалось лучше всего: Тирг отхватывал оплеухи, когда слишком наглел, и едкие колкости, когда вёл себя глупо.
В молчании прошла неделя - ситуация рассасываться сама собой не желала. Иммиладрис не надеялась: она выигрывала время, чтобы думать. Ей было над чем.
Пришествие Зверя планировалось в будущем. Согласно сложному алгоритму, оставленному Создателем, сейчас они проходили критические точки расцвета. После ветки родословных при минимальной поддержке Храма должны были сжаться до малочисленных поколений.
Существовала возможность возвращения Великого Созидателя Всего Сущего примерно в этот же период. Вероятность рождения девочки с набором ЛМ- и ДНК-цепей идентичным проматеринскому была равна нулю.
Праотец не желал возвращаться в мир без неё, поэтому чётко и ясно указал: не поднимать волнений. Если будет шанс, найти дитя, в котором будет спать его всеобъемлющее сознание, и дать ему спокойно жить, не зная, кто он такой.
Реакция последнего потомка рода Волка говорила об ошибке, сломавшей последовательность прописанных действий. Отследить недочёт жрица не представляла возможным.
Перевёртыши чётко следовали задумке Создателя. Ошиблись не они.
И последствия оказались чудовищными.
Жрица виделась с вождём волков каждый день. Он приходил вместе с Карин. Наставница была очень близка с его семьёй. В молодости её прочили в невесты вождю, пока не нашлась более достойная кандидатура. Доверительные отношения между волками сохранились и после разрыва.
Карин знала всех сыновей вождя, как своих собственных.
Она пополнила информация Храма рассказами об их характерах.
Тем самым старшая служительница добилась того, что полностью сняла со своего народа ответственность за происходящее.
Общая картина представала в жутком свете.
Перевёртышей силком затянули в серию военных конфликтов, посягнув на мирные равнины. Некто, пользуясь общей неразберихой, попытался воскресить Создателя, но, судя по всему, у него ничего не вышло.
И этот некто был из мредмери.
Жив он или мёртв сейчас не имело никакого значения.
Создатель не пожелал вернуться и… запустил новый алгоритм, базируясь на имеющихся ресурсах.
Тирг стал одним из них. Его нераскрытая ленмала Зверя теперь буйствовала, меняя не только тело, но и психику. Он становился лидером, безвозвратно теряя черты, отличавшие его ранее.
Страшнее всего было то, что даже новоявленный Зверь не мог сказать, что им делать.
***
- Сдаётся мне, - заметил Тирг на восьмой день после перевоплощения, - всё произошло крайне не вовремя.
Он снова пришёл повидать жрицу. На сей раз без сопровождения.
Уставшая женщина начала готовиться к отбытию. Она не могла придумать решение проблемы здесь на месте, поэтому решила сменить обстановку, а заодно подключить дополнительные информационные ресурсы, оставшиеся в Храме.
Свои выводы и догадки жрица предпочитала держать пока при себе, но никто не говорил, что Тирг сам не обдумывал, сложившуюся ситуацию.
- Может быть, - Высшая смотрела в памию. Воспаленные от бессонных ночей глаза грустно изучали что-то.
- Они приходят, чтобы посмотреть на меня. Каждый день.
- Ничего удивительного здесь нет. Лучше скажи, помнишь ли ты что-нибудь из ночных видений?
Со сном у Тирга ладилось всё меньше. Чтобы восстановиться ему хватало уже четырёх часов вместо шести обычных. В любой другой ситуации сослались бы на юность и эмоциональное состояние, но не сейчас…
- Сиреневые вспышки, как вечные фонарики на праздниках. Ничего больше.
- Печально.
- Я хотел попросить тебя.
- О чём?
- Ты ведь можешь разделить со мной сон?
Схема перед глазами жрицы потеряла всякое значение. Она медленно перевела взгляд на вождя.
- Я подумал, - продолжил он. – Если я не могу понять голос Создателя, то ты-то точно что-нибудь разберёшь.
Иммиладрис задумалась.
- Теоретически, я способна, - дала она ответ.
- А на практике?
- Никогда не пробовала.
Повисла напряженная тишина.
Разделение снов, как и любые другие манипуляции с чужим сознанием, являлись самой тяжелой частью в обучении послушниц. Мужчин к таким знаниям не подпускали, а из девушек выбирали самых уравновешенных и спокойных скептиков.
- Для такого нужна высшая точка синхронизации. Мы оба должны испытывать одинаковые эмоции. Такая связь страшнее родственной.
- Почему? – удивился волк.
- Что ты испытывал, когда понял, что не осталось в живых ни одного из четырнадцати твоих братьев?
Тирг не ответил.
Иммиладрис вернулась к почти завершенной работе, но мысль о слиянии не выходила у неё из головы.
Одна из послушниц, судя по звуку шагов, та самая Микки, принесла успокаивающий отвар для жрицы и её гостя. Девочка не зашла вовнутрь. Она подняла полотнище, закрывающее вход, и затолкнула внутрь полога деревянную подставку с приборами. Иммиладрис заметила только краснеющие многочисленными царапинами руки девочки. У служителей Создателя с регенеративной функцией было намного хуже, чем у обычных перевёртышей. Зато биохимия тела была намного устойчивей по отношению к ядам.
Гость не торопился оставить жрицу в покое и через несколько минут вновь попытался завязать разговор. На сей раз тема была более животрепещущая.
- В Храме ты говорила, что я должен зачать тебе ребёнка.
- Теперь в этом нет необходимости, - легко отмахнулась жрица.
- То есть?
- Я думала, что смогу спасти род Зверя. Помочь раскрыть ленмалу по мужской линии. Сейчас ты в праве выбрать себе спутницу сам, - она постучала пальцами по краешку памии, - из списка, который я составлю.
- Так просто? – удивился волк.
- Поверь, произошедшее никак не сочетается со словом «просто», - она устало вздохнула и перебралась поближе к деревянному подносу. – Кстати Микаэль в список войдёт, так что можешь попытаться наладить с ней отношения.
Женщина разлила отвар по чашам. Одну она взяла себе, другую передала гостю.
- Микаэль нарушила клятву.
- Тогда выберешь себе любую другую. Из списка.
Мужчина покрутил дымящуюся чашу в руках.
- Я…
- Только не говори, что тебя ещё гнетёт вопрос верности, - перебила она его.
- Мои родители…
Молодой вождь менялся характером, но некоторые черты оставались, костенея в новом сознании. Видимо с разумом Зверя они вполне согласовались.
- Ярун и Катарина были лучшей парой, которую мы когда-либо выбирали. И знай: роди она на пяток мальчишек меньше, твоему отцу пришлось бы брать вторую не спутницу, так любовницу.
Она отпила из своей чаши.
Парень тоже хлебнул отвара и нашёл его очень вкусным. Чашка опустела меньше чем за минуту.
- Не думал, что ты настолько бесчувственна, - он поднялся на ноги. - Я пойду. Скоро состоится собрание. Не стоит нам приходить на него вместе.
- Подожди.
Иммиладрис была разумной женщиной лишенной всяких предрассудков. Отношение же волка, который был на десяток - а то и полтора - лет младше её задевало. Парень будто обвинял её за излишнею холодность и чёрствость в столь важном деле.
Ничего не поменялось с тех пор, как он обессиленный лежал в Храмовых апартаментах.
Жрица продолжила.
- Быть может ты и стал видеть лучше, но главного всё равно не замечаешь. Я далеко не бесчувственная. Я всей душой вкладываюсь в дело, завещанное нам Создателем и Проматерью.
На сей раз Тирг обнаружил свою не самую приятную сторону – недавно открытую наглость. Он вызывающе улыбнулся и предложил:
- Так докажи.
***
Вожди собирались кругом на главной площади вокруг сиреневого «маяка Создателя» не в первый раз.
От тех племён, чьи высокородные погибли в ядовитых водах или значительно пострадали, на площадь приходили старшие. Некоторые племена представляли дети и подростки в сопровождении своих наставников. Ещё на прошлое собрание Тирг приходил вместе с Карин. Парень обычно отмалчивался, не желая участвовать в обсуждении повседневных забот.
Да и дела ли вмешиваться в ссоры по поводу дележа добычи и территорий? Волки предпочитали не выносить такие вещи на всеобщее обсуждение и решали проблемы на месте их возникновения даже без участия своего вождя.
Жаловались обычно слабые.
Порой поднималась тема: что делать дальше?
Тогда выступали самые бойкие и темпераментные: тигры, леопарды, лисы. Даже маленький львёнок с горящими глазами вещал о жажде мести. Обычно сходились на том, что рано ещё что-нибудь предпринимать.
Тирг не хотел вмешиваться, но сегодня от волка ждали большего.
Мало кто из нынешних вождей обгонял его по возрасту больше, чем на десяток лет. И пусть Иммиладрис ничего не говорила о внезапной перемене последнего волчьего вождя – перевёртыши считали, что он обязан возглавить их.
Тирг подумал, что раньше не вынес бы подобной ответственности. Теперь протрезвевшее сознание было открыто идеям, как поступить лучше. Вождю оставалось лишь их озвучить.
- Я предлагаю расселиться по горной цепи, - заявил он, как только получил слово.
За всё время, что они пребывали в лагере, Тирг стал первым, кто хоть косвенно да озвучил свой отказ от скорейшей мести.
Его слова удивили всех. В том числе и жрицу.
Она же первая и откликнулась.
- Создатель не может выпустить своих детей из-под опеки. Только его служители способны противостоять действию яда и помогать другим бороться с ним.
- Так расселимся вместе со служителями Храма. Построим новые святилища во славу Его.
На мгновение лицо Иммиладрис приняло обескураженное выражение. Она собралась было что-то сказать, но Тирг не дал:
- Сейчас конец весны, и мы неплохо добываем себе пропитание, но только пока. Мы не можем держаться большими группами, как раньше. Необходимо рассеяться по местности и восстановить силы.
Вперёд, вышли Тигры и Леопарды - те, кто чтил себя оскорбленным нынешним положением.
- Мы должны отомстить им! – возгласил старик, чью макушку венчали седые полосатые уши. У Тигров вождь был ещё не разумным котёнком, так что на собрание пришли старшие племени. - Пока рана ещё кровит. Морской народ сотворил ужасное. Мы найдём поддержку среди тех, кто пострадал также, как и мы.
Разноголосый хор поддержал его.
- Мы можем пройти через горы к морю, - рассудительно заметил пятнистый мальчишка, младше Тирга. – Мы можем напасть на них пока они не ожидают.
Леопард шагнул было в центр, но стоящий рядом наставник удержал юного вождя.
Благодаря Карин за то, что той рядом с ним нет, Тирг вошел в круг и встал рядом с маяком. Невысокий сияющий конус принял волка в свой мистический ореол.
- Месть с пылу с жару – глупое занятье, - урезонил он особо обидчивых. – Нас мало. Мы не привыкли подолгу содействовать. Чтобы отомстить мредмерийцам, нужно хоть отчасти восстановить численность, залечить наши раны и набраться сил. Мы не сможем ничего сделать, если будем сидеть всей кучей на одном месте. Создатель поддержит нас.
Вождь повернулся в сторону жрицы.
Иммиладрис о чём-то думала, не обращая внимание на происходящее.
- А как же наши родичи! – воскликнул заяц. Ровесник волчьего вождя блистал на собрании красным лицом, обрамленным лохмотьями облезшей кожи. – Они остались там не отомщенные, не похороненные толком.
- Мои четырнадцать братьев лежат в отравленных землях и вовсе не требуют, чтобы я присоединился к ним.
Ещё полтора месяца назад перспектива окончить свою жизнь каким-нибудь глупым способом не казалась юному вождю нереальной. Чувство вины преследовало Тирга с момента, когда он осознал, что смерть матери – его вина. Сегодня за прошлые мысли было стыдно.
- Мы должны выжить и восстановить своё величие хотя бы отчасти.
Он говорил, а перевёртыши слушали. Внимали голосу разума, как совсем недавно начал внимать Тирг.
- В нашей ситуации нельзя идти на самопожертвование. Гибель целого народа не принесет Создателю никакой пользы. Проматерь любит своих детей и не желает смерти ни одного из них. Прислушайтесь к гласу своих Прародителей.
- Зверь прав, - тихо признала жрица.
***
На собрании не оказалось никого, кто не услышал бы её слов.
Иммиладрис поднялась со своего места и подошла к потомку Зверя. Она встала на колени перед ним и в хрустальной тишине, готовой вот-вот треснуть дружным восклицанием, промолвила.
- Верный слуга Отца нашего, один из пяти прародителей! Если такова Его воля, мы выполним её. Больше святилищ требует Создатель – мы построим десятки и сотни. Сила, которая оберегала нас в Запретных горах, велика и требует большего поклонения.
Повисла недолгая пауза. Мало кто заметил удивление волка: все взгляды были направлены на смиренную.
- Я рад, что ты услышала меня, дочь Храма, - обращение было почти отеческим, но прекрасно подходило статусу, до которого Тирга вознесли за считанные минуты.
- Наши сердца открыты тебе, верный слуга Создателя. Приказывай, и мы выполним всё, что необходимо.
- Встань, Иммиладрис.
Жрица поднялась. Эффектности в происходящем поубавилось: босиком женщина была вровень с последним потомком Зверя пусть тот и прибавил за последнее время в росте.
Тирг снова обратился ко всем.
- Через три дня каждое племя должно будет выбрать территорию, куда отправится. Создатель защитит нас в своих землях, даст залечить раны и восстановить силы.
Тем собрание и завершилось.
Шесть десятков перевёртышей разошлись, чтобы донести до народа волю Праотцов.
***
- Где же тот мальчик, что так боялся идти против ожиданий племени и всего народа?
Жрица решила продолжить их разговор поздно ночью. Тирг не собирался ложиться спать. Компания Иммиладрис пришлась кстати.
Вождь устроился у костра посреди пятака, занятого волчьим племенем. Окружённый спящими детьми, старшими и малочисленными зрелыми перевёртышами, Тирг слышал их дыхание. Знал, кто не спит, кто наблюдает за вождём, ставшим совершенно другим. Чувствовал запах недоверия, но не торопился ловить и уничтожать источники.
- Я не знаю, куда он делся, - честно признался вождь. – Мне кажется, что я теперь совсем не тот, кем был раньше...
- Знаешь, сегодня ты решил одну очень важную проблему.
- Я знаю.
Волк подкинул веток в костёр. Пламя обглодало листья и принялось слизывать почерневшую кору. Пляски огня успокаивали.
- Пути обратно больше нет, - он грустно улыбнулся желтым языкам.
- И куда ты теперь пойдешь?
- Я надеялся, что ты подскажешь мне…
- В праве ли кто-нибудь диктовать тебе, что делать?
- Ты могла бы разделить со мной сон.
- Я боюсь.
Во второй раз за вечер она удивила Тирга. За какую-то неделю жрица в его глазах растеряла ореол непогрешимости и ясного видения ситуация. Сейчас она сняла последнюю скорлупку.
Хотя Тирг уже видел её такой раньше, когда она вышла из шатра, пропахнувшего смертью, и вцепилась в первого, кто смог подставить плечо. Иммиладрис была сильной в окружении слабых, но наедине с ним избавлялась от большей части образа жрицы Храма Создателя.
Рука перевёртыша сама потянулась. Как бывало раньше: тело действовало быстрее мыслей. Только обняв её, вождь понял, что делает.
Сердце Тирга стучало слишком часто, чтобы жрица могла воспринять происходящее как ободряющий жест.
- Тебе нужно научиться контролировать свои порывы, - она не вырывалась, но и ничего другого в ответ делать не стала.
Вождь молчал.
- Надо устроить праздник, - в голове Иммиладрис были одни заботы. - Отметить возвращение Зверя перед тем, как племена разбегутся по горам.
Минуты, проведённые в таком положении, становились мукой. Женщина будто не замечала, что с ним творится. Она говорила о каких-то малозначимых вещах, сводимых к каждодневной суете.
- Ты смеёшься надо мной, - он отпустил её и отодвинулся гораздо дальше, чем они изначально сидели.
- Я же бесчувственная, - напомнила ему храмовница.
- На минуту мне показалось, что я ошибся, - Тирг снова грустно улыбался. На сей раз ей.
***
На востоке горная кромка окрасилась красным. В долине рассвет наступал позже.
Спать не хотелось совершенно, а время дневных забот ещё не настало.
Иммладрис вернулась к себе, когда убедилась, что Тирг уснул. Он больше не говорил о разделении снов.
Жрица взялась за составление списка потенциальных жен для вождя Волков. Она открыла схемы всех оставшихся в живых женщин, девушек, девочек и даже новорождённых, желая отыскать самых достойных.
Работа не шла.
Плечо и шея помнили касания Зверя, будто он до сих пор держал её в объятьях. В ушах стоял гул его сердца, звук голоса.
Если бы она могла просто над ним посмеяться. Если бы она могла смело оттолкнуть его руки, не думая, как прекрасно было бы в них раствориться. Может тогда ей было бы гораздо легче сосредоточится на происходящем и решить общие проблемы без чужой помощи.
Кто бы знал, что напуганный мальчишка стоящий под огромной волной за два с половиной месяца перевоплотиться в совершенно другую личность.
Происки судьбы, чудо Создателя или обычный случай – какая разница?
Иммиладрис была старше его, но ещё молода. В начале расцвета. Ещё сорок лет ей можно было не задумываться о следующей кандидатуре на пост верховной жрицы. К установленному времени она должна была родить хотя бы одну дочь, чтобы продолжить прямую линию Аммалидрас.
Храмовницу назвали в честь прародительницы, что вовсе не давало Иммиладрис право повторять судьбу своей тёзки.
Ей нельзя было принимать поспешных решений. Пойти на поводу у чувств и эмоций – страшнее ошибки выдумать было невозможно.За любой кипиш окромя голодовки! |
|
